Tom Waits - Main
Biography

Следов крови в портвейне не обнаружено
Beautiful Maladies Тома Уэйтса - лучшие хиты на дне авангарда


Давно пора признать, что Том Уэйтс раздавил современную музыку так же легко, как Годзилла - небоскреб "Крайслер". Пришибленным музыкантам нет числа, ибо "уэйтс" ныне - такой же устоявшийся стиль, как блюз или панк. В каждой стране наличествуют свои, региональные "уэйтсы", главнейший из них в России - Петр Мамонов, следом за ним - Хвостенко, Сукачев, Скляр. И это объяснимо - всем хочется отщипнуть по кусочку от длинной маримбы, унести с собой струну от магической гитары Марка Рибо, выломать несколько кнопочек из аккордеона, так трогательно играющего в Cold, Cold Ground. Растащенному по частям герою, в поте лица рождавшему свой стиль, впору остановиться и, вслед за киношным Игги Попом, воскликнуть: "Медведи, белки, индейцы¦ А я стирал, я готовил, за что мне все это?". Когда-то давно, в России XIX века, родители, к которым должен был заехать знаменитый поэт, подшутили над детьми: "Ведите себя хорошо, потому что вечером к нам приедет Пушкин. Он шоколадный и всем дадут по кусочку".

Между тем, Том Уэйтс в оригинале - это несколько необычно. Данный сборник представляет годы, проведенные Томом на фирме Island - с 1983 по 1993. В эти четко очерченные рамки вмещается все творчество позднего Уэйтса, все авангардные драмы его зрелых лет. Начинавший как блюзовый певец из старого доброго мюзикла, на Swordfishtrombones 1983 года Том Уэйтс впервые продемонстрировал миру свое, по словам исследователей, "маниакальное рок-кабаре". Многослойный музыкальный пирог из наложений десятка странных инструментов, которые по ходу песни словно разъезжаются в разные стороны. Шипучие едкие перкуссии, невесомые органчики, старые шарманки, гнусавые подпевки Кейта Ричардса, скрипящие стулья и шаркающие контрабасы.

Том Уэйтс немножко похож на медведя. В гениальном фильме Down By Law Джима Джармуша отставной ди-джей Зак, которого так правдоподобно изображает Уэйтс, ходит медвежьей, чуточку косолапой походкой. В каком-то смысле идеальная классификация для песен Уэйтса - незабвенные "пыхтелки, шумелки, сопелки и кричалки".

Но рок-н-ролльный Винни-Пух много пьет. Отсюда и голос, отсюда и специфические тексты. На протяжении всего творческого пути на жизненной стезе Уэйтса нет даже намека на наркотическую психоделику. Только виски. Вряд ли пьяную обреченность его великих песен понимают в зачарованной галлюцинациями Британии, но есть, есть такая страна, где Уэйтса любят и ценят. "С тех пор я не приходил в сознание и никогда не приду", - вот квинтэссенция пафоса Beautiful Maladies. Грустные фортепианные аккорды Уэйтса (словно обученная "играть на рояли" барышня сошла с ума) космически далеки от жизнеутверждающего пафоса американских шестидесятников. Герои Уэйтса не бунтующие хиппи и не сытые обыватели. Это рядовые алкоголики. "Пусть молодежь курит марихуану, живет в коммунах. Я старый пропойца, я люблю пить один", - писал где-то в шестидесятых духовный отец Уэйтса Чарльз Буковски.

Вслед за Керуаком и Сэлинджером - столпами американской "духовности", Уэйтс поет преимущественно о том, что человек бесконечно одинок в своей печальной жизни ("Все мы знаем, чем она кончается"). Этот сборник хронологически заканчивается пять лет назад, когда Уэйтс фактически ушел из музыки. Этой зимой должен выйти первый альбом после долгого перерыва. Возможно, новые песни будут походить на молитвы.

Дмитрий Ольшанский (опубл. в ВМ #20)

 

Почему не приезжает в Россию Том Уэйтс?

Размышления после «Billy’s Band»

Есть Том Уэйтс американский, и есть Том Уэйтс российский. Американский пьет кофе и виски, снимается у Джармуша и зарекается приезжать в Рашу. Российский пьет понятно что, и в Раше живет. Идеально было бы ходить на обоих поочередно.

Но, увы, это невозможно. Тот, который американский, считает Путина коммунистом, и по-прежнему отказывается приезжать к нам. И мы слушаем «Billy’s Band».

Билли Новик – артист. И он тоже хотел бы, наверняка, ходить на Уэйтса в ближайший дорогой кабак. Но не судьба. Когда-то Билли сделал программу из песен Уэйтса, начал играть ее по питерским клубам, и тем прославился. В Питере.

А Москва слезам не верит, и популярность к «Billy’s Band» пришла только со своими песнями Билли Новика, да и то с началом ротации на «Нашем радио». Честно говоря, мне всегда не хватало на этом радио именно Тома Уэйтса. Жаль, что он не поет на русском.

Потому что его песни удивительно точно выражают ту самую русскую грусть, которая лежит в сердцевинке той самой русской души.

Том Уэйтс не приезжает в Россию именно потому, что боится себе в этом признаться. Он-то всегда думал, что его песни – типично такие американские. Виски и дым. А вот как-то он послушал немного русского… ну что-то Ник Кейв ему привез… и так похоже и близко… Что он закрыл для себя Россию. Я так думаю.

Ну о чем там эти истории, которые Уэйтс наговаривает под контрабас хриплым шепотом, а Билли Новик читает тем же шепотом? Рассказ о псе, которого звали Иисус. Вместо «фас» у него была команда «аллилуйя». И пса пришлось усыпить. А мальчик, назвавший так пса, вырос, и все у него было хорошо. Только собаку пришлось усыпить.

Такие рассказы – они очень русские. И напоминают Гришковца, и напоминают какие-то пьяные исповеди-воспоминания на кухне. Билли делает очень тонкую работу. Он русифицирует Тома Уэйтса. Он делает ту работу, которую должен был бы делать сам Уэйтс. Если бы…

Видите ли, у нас в России нет политкорректности. Нам начхать на политкорректность. Уэйтс же во многом играется именно с этим понятием. Лирически играется. Нам же важнее лирика этих песен.

Мы в этой лирике строим целые жизни. Мы на той кухне с соседом начинаем новые жизни, и они прекрасны и прочны, пока плещется дым в бокале. И мы знаем, что на следующей пьянке-исповеди мы повторим строительство своей новой прекрасной жизни.

И немного от этого грустно, и немного весело. И хриплый шепот Уэйтса под неуверенную иноходь барабанов, и гулко-вкрадчивый контрабас. Билли Новик несет нам того Уэйтса, которого каждый слышавший артиста Tom Waits ценит и любит именно за Это. К черту слова.

Жизнь так запутанна. И настолько часто она превращает черное в белое, что… Улыбнемся-ка. Посмотрим в глаза друг другу вот таким взглядом: «Ты понимаешь, дружище?»

Мы понимаем в этой стране Тома Уэйтса.

Спасибо, Билли.

Гуру КЕН, Guruken.Ru

 

ЧЁРНЫЙ ВСАДНИК
(Литьё Волшебных Пуль)
Стихи Тома Уэйтса, тексты Уильяма Берроуза
По мотивам «Вольного Стрелка», народной сказки Августа Апеля и Фридриха Лауна, и «Смертельного Стрелка» Томаса де Куинси
(1993)


Когда на меня впервые вышел Роберт Уилсон и Театр «Талия» из Гамбурга с тем, чтобы я занялся «Черным Всадником», я был заинтригован, польщен и испуган. Времени это требовало обширного, а расстояние, которое мне пришлось бы преодолевать туда и обратно, было проблематично, но после встречи в отеле «Рузвельт» в Голливуде я убедился, что мне брошен волнующий вызов, а от возможности поработать с Робертом Уилсоном и Уильямом Берроузом просто грех было бы отказаться. Я видел только одну постановку Уилсона, «Эйнштейн на Пляже» в Бруклинской Академии Музыки, и она меня втянула в сон такой силы и красоты, что и много недель спустя я все еще не мог проснуться до конца. Сценические образы Уилсона позволили мне заглянуть в окна и увидеть ошеломляющую красоту, изменившую мне глаза и уши навсегда. Уилсон -- изобретатель, путешествующий в глубочайшие чащобы разума и духа в поисках открытий, и процесс его работы невинен и уважителен. В своих мастерских на первом этапе он требует от всех участников войти в его мир и так же ценить то, что они туда приносят, как и то, что оставляют снаружи. Я несколько волновался насчет нашей совместимости, поскольку его процесс казался мне уже таким развитым, а я был в новой для себя стране, поскольку работал в Гамбурге, Германия, Дождливые Улицы, церковные колокола и железнодорожный вокзал. К моему удивлению, наши отличия стали нашей силой. Каждое утро я приносил на репетицию песни и музыку, над которыми работал предыдущим вечером в студии у Герда Бесслера. Я выбрал Грега Коэна, чтобы он работал над аранжировками со мною вместе, формовал музыку, подбирал оркестр, собирал звуки и записывал черновые пленки за ночь до репетиции. Грег -- мультиинструменталист, с которым я имею удовольствие работать и на гастролях, и в студии уже лет пятнадцать или даже больше. «Музыкальная Фабрика» Герда Бесслера -- то место, где родилось большинство идей партитуры. Герд Бесслер -- необычайный музыкант и звукоинженер, и значение его опыта и предыдущей работы в Театре «Талия» трудно было переоценить. Именно его неистощимая энергия и верность спонтанности и духу приключений на его «Музыкальной Фабрике» сыграли свою роль, и вместе мы каждый вечер придумывали свежий материал, чтобы утром принести его на репетицию. Грег Коэн был бесстрашным сотрудником и помог мне вырасти музыкально, к тому же, запас его идей был неистощим, когда (часы долги, кофе остыл, булочки черствы и некуда прилечь). Герд, Грег и я были сердцевиной музыкального отдела на ранних стадиях постановки, и мы вместе обрабатывали пленки вот таким вот грубым образом, даже и не предполагая, что они когда-нибудь выйдут в свет, а это давало всем нам невинность и свободу наплевательского отношения к общепринятой технике звукозаписи, ведь мы вынуждены были работать под дулом пистолета, чтобы приносить на карнавал Уилсона каждое утро что-либо завершенное. Хотя в эту подборку включены и другие записи материала, сделанные в Калифорнии четыре года спустя, дух записи вот в этой манере совместно с Грегом Коэном и Гердом Бесслером в Гамбурге был ключевым камнем общего ощущения песен. То, что нас при сочинении и аранжировке вдохновляли театральные образы Уилсона, было бесценным для всего процесса -- мечта любого автора песен. «Оркестром Черного Всадника» («Группой Дьявольского Рубато») были Ханс-Йорн Брандененбург, Волкер Хемкен, Хеннинг Штоль, Кристоф Мойниан, Дитер Фишер, Джо Бауэр, Франк Вульфф и Штефан Шафер. У них у всех карьеры были различными: кто-то пришел из строго классического мира, кого-то обнаружили играющим на станции, -- и им пришлось несколько привыкать к моему грубому образу работы, а мне пришлось учить язык, чтобы с ними общаться и все же сохранять живьем спонтанность. Их слышно на некоторых песнях этого сборника. Но записываться с ними больше оказалось сложно из-за времени и расстояния. Все они героически были преданы этому делу, внесли огромный вклад и стали тем театральным оркестром, о котором я всегда мечтал. В Калифорнии, возможно, четыре года спустя, я собрал другой оркестр, основанный на тех же принципах, что и «Группа Дьявольского Рубато», с тем же самым инструментарием, чтобы вновь посеять гамбургские семена. Он представлен во многих песнях: «Счастливый День», «Русский Танец», «Собью Луну», «Масляная Ночь», «Госпельный Поезд (Орк.)», «Охотник-Мазила», «Правильные Пули» и «Черный Ящик». Группа, образованная в Калифорнии, вся состояла из сан-францисских музыкантов, и, хотя мы начали работатьпо нотам, медленно я начал осознавать, что для эффективного продолжения работы нам необходим более грубый подход, и вскоре мы забросили большую часть партитуры и стали работать по пленкам и собственной интуиции. Все участники группы «Западное Рубато» были полны решимости «офранкенштейнить» музыку и превратить ее в нечто вроде прекрасного крушения поезда. Мы записывались в холодном сарае, с плохим светом и без перекуров -- для того, чтобы вдохнуть в музыку новую жизнь. «Госпельный Поезд (Оркестровка)» был записан после изматывающего дня дисциплины, пьеса гавкалась так, будто ее играет гаражная банда, а весь оркестр обезьянничал как паровоз, несущийся в Преисподнюю, то был волнующий момент для всех нас, и даже фаготист хотел послушать его еще разок. Все они -- бесстрашные музыканты, желающие и стремящиеся работать. С Гамбургским Оркестром, группой из Калифорнии и первоначальными записями, сделанными с Грегом Коэном и Гердом Бесслером, мы пытались найти музыку, которая могла бы сном войти в чащобу образов Уилсона и быть абсурдной, ужасающей и хрупкой. Я надеюсь, что эти три вещи донесены в настоящем собрании песен. Актеры в постановке «Черного Всадника» театра «Талия» были такого калибра, который мне в жизни никогда не встречался: бесстрашные, неутомимые, безумные и способные заходить очень глубоко при зачастую сложных обстоятельствах (холодный кофе, черствые булочки и некуда прилечь), они взяли песни и оживили их, и песни оживили их самих. Я никогда не работал композитором, который должен оставаться за пределами представления, и учить их песням было для меня таким же образованием, как и для них. Они походили на состарившихся детей и изумляли меня своей готовностью и силой воображения -- в этом сборнике пою я, но в каждом моем исполнении есть вещи, которым я научился по их интерпретациям. Уильям Берроуз был непоколебим как металлический стол, и его текст стал той ветвью, на которой болтался наш узелок. Его разрезанный текст и открытый процесс поиска языка для этой истории стали той рекой слов для меня, из которой я мог черпать стихи для песен. Он дал пьесе мудрость и голос, вплел их в нее целиком. Неким образом это странное сборище людей смогло создать восхитительную театральную постановку, ставшую небывало успешной в Гамбурге, в Театре «Талия», и объездила весь мир, идет до сего дня и оказала мне честь сделать меня своей частью.


Том Уэйтс
Лос-Анжелес, сент. 1993.


ЧЕРНЫЙ ВСАДНИК
(Уильям Берроуз)


Жил да был один старый лесник, со своей женой и дочерью. И когда пришла пора дочери его выходить замуж, выбрал он ей охотника, ибо старел он и не желал, чтобы дело его умерло. Но дочь его уже любила другого, и, к несчастью, не был он охотником, а служил конторщиком, и отец ее никак не хотел благословлять их союз. Но дочь во что бы то ни стало решил выйти замуж только за того, кого любила, поэтому сказала ему: «Если сможешь доказать свою меткость охотничью, отец мой позволит нам жениться».
И вот ушел конторщик в лес, и взял ружье с собою, и мазал он, куда бы ни целился, и принес домой одного лишь стервятника.
Отец не одобрил их брака, и всё уже казалось без толку, но конторщик был полон решимости восторжествовать. И когда ушел он в лес в следующий раз, явился ему дьявол и предложил горсть волшебных пуль, и пулями этими мог поразить он всю дичь, в какую бы ни целился, даже с закрытыми глазами. Но дьявол предупредил его, что «некоторые пули тут для тебя, а некоторые -- для меня». А день свадьбы, между тем, все ближе и ближе, и конторщик заволновался, ибо должно было состояться в тот день состязание в стрельбе, и он боялся, что волшебных пуль ему не хватит. Хоть и предупреждали его, что «сделку с дьяволом только глупец заключает», вышел он на развилку дорог, и дьявол предстал пред ним, как и раньше, и дал ему еще одну волшебную пулю. В день свадьбы прицелился конторщик в деревянную голубку, и под взглядом дьявола описала пуля круг среди толпы гостей и попала точно в цель -- но не в голубку деревянную. В невесту попала, в любовь его единственную, и закончил конторщик дни свои в приюте для умалишенных, неистовствуя в яростном безумии своем среди остальных психов на карнавале дьявола.

 

Hosted by uCoz